В школе я рисовал гоночные машины. Знаете, такие, в проекции, чтобы углом вперед, колеса вывернуты, стремительный кузов. Он таким был моих задумках, а в реальности получалось нечто невообразимо непропорциональное, с узеньким задом и огромным бампером а-ля «рыбий глаз».

Я  с суеверным восторгом смотрю на людей, которые умеют рисовать. Особенно поражают те, кто несколькими штрихами и линиями оживляют бумагу. Или лепят скульптуры, вырезают из камня почти живых.

Я могу слепить разве что снежную бабу, да и то – бабой она является только в названии. Думаю, три мятых шара друг на друге и морковь, точно не соответствуют никакому женскому архетипу.

А есть художники, за которыми я слежу с жадным интересом  – они словами оживляют.  Моя типичная оценка за сочинения в школе была 5/2. Я кружил словами, исписывал по два десятка страниц при норме – 3, ловил и клал на бумагу полет фантазии.  Я так боялся потерять очарование пойманного, что не перечитывал и не исправлял текст. Почитал за кощунство. Немудрено было наделать грамматических ошибок  на год вперед.

Это будоражащее ощущение, что и я могу! Чувствую, понимаю, даже встав на носочки могу заглянуть за краешек стены, отделяющей от сада, по которой гуляют и беседуют патриции и философы…

Около метро Третьяковская увидел бодрую бабушку, торгующую вязаными самодельными игрушками. Стоял, и трогал, и расспрашивал. Никак не мог пройти мимо. Она с такой душой рассказывала про свои игрушки! Настоящий художник.

Купил две, как две части себя: мудрую сову, которая все про знания да умения, и нелепого цветного зайку, которому бы поинтереснее да повеселее.

Завтра поведу их к художникам текста , Майе Богдановой  и Гале Иевлевой, на мастер-класс, чтобы бампера и колеса моих текстов стали еще изящнее.